04.04.2007 15:30:53 |
Автор: Таня |
В романе чудо воскрешения словом совершает Пилат, который «знал, что мертвый город воскреснет после произнесения имени счастливца».
В Библии Иисус представлен как вечно существующая сущность, в начале бывшая словом. Его имя стало «Именем выше всякого имени», перед которым «преклонилось всякое колено небесных, земных и преисподних» (Флп 2.9 слл).
Таким образом, мы видим в «Мастере и Маргарите» профанацию священного имени – Ершалаим «воскресает» после произнесения имени мятежника и убийцы Вар-раваана
|
|
28.03.2007 09:39:51 |
Автор: Таня |
План Берлиоза позвонить в бюро иностранцев и милицию выполнить по понятным причинам не удалось. Бездомный дозванивается до милиции и просит, «чтобы выслали пять мотоциклетов с пулеметами для поимки иностранного консультанта», но его не слушают. Милиция (точнее, «особый отдел»), конечно, заинтересовалась иностранцем, но гораздо позже, чем того хотел Берлиоз.
Кстати будет привести статью академика РАН В.П. Маслова «Скрытый лейтмотив романа М. А. Булгакова "Мастер и Маргарита»:
В те времена, которые описываются в романе, НКВД объединяло милицию и органы государственной безопасности. В романе Булгакова образ НКВД не раскрывается прямо, слово «НКВД» не сказано нигде. Слово «милиция» в романе встречается, «НКВД», «органы госбезопасности» или что-то в этом духе не поминаются всуе. Этот образ присутствует в романе как бы потусторонне, в сознании людей. В сознание людей внедрены те положения, на которых было основано НКВД, в частности шпиономания.
С первых же страниц романа, когда Михаил Александрович Берлиоз, председатель Массолита, вместе с поэтом Иваном Николаевичем Бездомным встречаются с Воландом, у Ивана Николаевича возникает мысль, что это шпион. Мысль довольно дикая — это Булгаковым показано. Берлиоз ее вначале не воспринимает как более интеллигентный человек, но у Ивана Николаевича она возникает сразу, и потом это все время проявляется в его дальнейшем поведении, Когда он кричит вместе с Коровьевым: «Караул!» — и в других эпизодах. Он смотрит все время на иностранца как на шпиона, именно шпиона и прежде всего шпиона. И в конечном счете у Берлиоза тоже проскакивает мысль, не прав ли Иванушка, может, это действительно шпион. «Его нужно разъяснить», - говорит себе Берлиоз. «Там его быстро разъяснят», - есть такие слова у Булгакова.
Где «там»? Это понятно. Там - это именно «там», т. е. в НКВД. Этого нигде не сказано, но достаточно сказать «там». И Берлиоз бежит позвонить «туда», т. е. опять же в органы. У него есть номер телефона, по которому надо звонить. Этого также нигде не сказано, но об этом не надо специально говорить, и так ясно, что у каждого, кто занимает какой-то пост, есть эта связь и он, не задумываясь ни о чем, должен немедленно сообщать о всяких таких происшествиях «туда». Так что это свойство людей того времени проявляется в романе с первых же страниц.
Насколько оно внедрилось в сознание людей, показано Булгаковым тоже очень тонко. Например, когда Степан Богданович Лиходеев увидел сургучную печать на двери комнаты Берлиоза, ему не пришло в голову, что Берлиоз погиб или что случилось что-то другое, он сейчас же подумал, что Берлиоза арестовали. О том, что он подумал именно об аресте, не сказано ни слова, но сказано, что он стал соображать, что такого мог натворить Берлиоз и не сказал ли он сам что-нибудь такого Берлиозу, что могло бы вызвать сомнения относительно него — Лиходеева. Иначе говоря, в его голове, еще мутной от недавней попойки, проносятся такого сорта мысли: а вдруг он что-то говорил Берлиозу, вдруг у них был какой-то разговор, может быть, не совсем лояльный, хотя на нелояльный разговор Степа, конечно же, не пошел бы, но лучше, чтобы этого разговора не было.
Он думал, что Берлиоз, после того как его арестовали, конечно, передаст, возможно с преувеличениями, этот несущественный разговор. И читатель чувствует, что такие мысли повседневны, обыденны, естественны и этот страх настолько внедрен в сознание каждого человека, мозги каждого так настроены на эту ноту, что это уже превратилось в некую потустороннюю движущую силу общества, его дух. Это те еле видимые нити, которые проходят не только через роман Булгакова, но и через все общество.
Мистический характер этого «духа» неуклонно, зачастую с иронией, подчеркивается на страницах романа. Исчезновения в квартире № 50, «чертовой квартире», очевидным образом связанные с арестами, иронически (но подчеркнуто!) подаются как мистические, как бы предваряющие те действительно фантастические метаморфозы, которые происходили в этой квартире после того, как там поселился Воланд с подручными.
Тимофея Квасцова, от имени которого Коровьев донес на председателя жилтоварищества Никанора Ивановича Босого, поманил некто пальцем, после чего он «исчез». Аналогичная сцена была с членом правления Приходько. При этом слово «арест» не произносится в романе.
«Как это их так всех сразу?» — думает умный Поплавский. Что сразу? Разумеется, арестовали. Но такого слова не было в том обществе; говорили иначе, мягче: «Забрали». (Вспомним в романе: «Черти взяли».) Но даже слова «забрали» не произносит Булгаков. Когда появляются «они» (в штатском, разумеется), «их» мгновенно распознают, бледнеют. Даже «дура» Пелагея Ивановна, а по телефону — жена Семплеярова. То, что присуще человеку и труднее всего дается компьютеру — распознавание образа,— в романе выступает четко и постоянно: «их» мгновенно распознают все. Только Маргарита Николаевна подозревает самого Азазелло: «Вы меня хотите арестовать? Из какого Вы учреждения?» — «Ни из какого я не из учреждения».
О каком учреждении идет речь? Читатель, конечно, распознает. «Они» не вылеплены, не живые, «они» — пришельцы из другого мира, как Воланд и компания. Всего лишь «послышался» тихий и вежливый голос над ухом Ивана Николаевича: «Кто убил?» — «Профессор и шпион».— «А как его фамилия?» — тихо спросили на ухо. Надоевшую Аннушку «выпроводили», Никанору Ивановичу «намекнули» — безличные фразы, безликие образы, настолько собирательные, что они расплываются, обобщаются и превращаются в какое-то современное полотно, на котором только намеки, все остальное дополняет воображение, от чего картина становится еще более впечатляющей, далекая от фотографии, как алгебраическая формула от реальной жизни.
Наше повседневное: «Тсс, он из органов». Каких органов? Такой вопрос могут задать лишь представители будущих поколений. А поймут ли они роман Булгакова? Булгаков уверен, что поймут, потому что «так было, так будет». Придет, придет человек с лицом, закрытым капюшоном, к будущему правителю, поймет его намек, прикажет агенту-любовнице (имя им — агентам — легион!) выманить жертву в загородный сад, а там зарезать, и что надо куда надо подбросить. Это профессионализм, перед которым преклоняется Понтий Пилат, а с ним и Булгаков. Да и у Маргариты «была страсть ко всем людям, которые делают что-либо первоклассно». Даже совершают убийство. Но оно ведь и возмездие! Да, страшное, бесчеловечное, антихристианское, но возмездие.
Красавец Иуда из Кириафа сам был доносчиком, но, так сказать, доносчиком-любителем, доносчиком «на договоре», получившим свои 30 сребреников за однократное действие, не как постоянное жалование. Он-то, доносчик «на договоре», как раз описан выпукло, жизненно, фотографично, так же, как и его аналог сексот «на договоре» — барон Майгель. Как то, так и другое возмездие (с бароном Майгелем) читатель воспринимает с удовлетворением, несмотря на весь кровавый ужас и того, и другого. Воспринимает легко потому, что Булгаков придает этому налет сказочности, налет «сна в летнюю ночь».
Разве не было у нас такого в детстве, когда, меряя шагами комнату из угла в угол, мы сочиняли кровавые сцены мщения для своих недругов и обидчиков. Точно так же сцена прыгающей головы Берлиоза, которую отрезала комсомолка-вагоновожатая, носит такого же рода характер мечты человека, который думает о возмездии не злобно, а просто мечтательно. Отметим, что прототип Берлиоза, председатель РАППа АверБАХ (фамилия, созвучная с именем другого знаменитого композитора) много крови испортил самому М. А. Булгакову. И над Леопольдом Авербахом свершилось возмездие также, если угодно, силами зла, дьявольскими, мефистофельскими силами — он был расстрелян в 1937 году.
Здесь возникает еще одна ассоциация: взаимоотношения Пилата и Христа, с одной стороны, Сталина и Булгакова — с другой. Обыватель понимает «культ Сталина» как его безраздельную власть, считая, что капризы Сталина, его малейшие намеки все бросались немедленно выполнять, подобно тому, например, как Войнович, после того как Хрущев случайно процитировал слова его песни о космонавтах, немедленно попал в фавор.
С «культом Сталина» дело обстояло не так просто. Более всего заботился о своем имидже сам Иосиф Виссарионович, даже говоря о себе как о товарище Сталине, чьи «слова как пудовые гири верны», в третьем лице. Товарищ Сталин не мог ошибаться (разумеется, с позиции влиятельного страта общества). Поэтому он должен был поступать как «высший судия» независимо от того, какие личные чувства испытывал человек, находящийся, так сказать, в его шкуре,— Иосиф Виссарионович Джугашвили. Подобно Пилату, испытывающему симпатию к Иешуа, Иосиф Виссарионович явно испытывал симпатию если не к самому Булгакову, то к его огромному таланту. Он ходил пятнадцать раз на спектакль «Дни Турбиных», лично звонил Булгакову. Но это в те времена не было сигналом для РАППовцев немедленно начать восхвалять Булгакова.
Возможно, Сталин, который никогда не плыл против течения, не решился, подобно игемону, прямо препятствовать травле Булгакова. Лишь в самый критический момент в жизни Булгакова он сделал еле заметный милосердный жест, как Пилат, когда тот велел дать попить распятому Христу. И Булгаков мог сам воспринимать казнь Авербаха как возмездие за то зло, которое тот ему причинил. Если стать на такую точку зрения, то становится понятным и отношение Булгакова к Сталину, которое он выказал в своей пьесе о юности Сталина. Ведь всей своей жизнью Булгаков продемонстрировал, что он не был приспособленцем, так что пьеса была искренняя.
Крамольная идея Булгакова, что «силы зла» (в лице дьявола Воланда и его компании) способны совершать добро и особенно справедливое возмездие, иногда очень жестокое (вспомним хотя бы бедных женщин, польстившихся на наряды фирмы «поганого Фагота»), но всегда сказочно легкое, а иногда очень смешное, переносится и на другие «силы зла», реальные, не фантастические.
Страх перед этими последними силами, перед их могуществом Булгаков даже утрирует. Вспомним, что когда Варенуха сообщил, что Степа пытался оказать сопротивление «тем, кто приехал за ним», фининспектор «уже твердо знал», что все, что рассказывал ему Варенуха,— ложь. Это сопротивление не укладывалось, подчеркивает Булгаков, уже ни в какие рамки даже для абсолютно пьяного человека.
Самое интересное, что и дьявольские силы опасаются «их». Почему, как только милиция вошла в кабинет Прохора Петровича, черти немедленно вернули его в свой костюм? Разве не могли наши герои и милицию вынуть из костюмов? Значит, не могли. Разделались с Берлиозом, когда он пошел звонить «туда», с Варенухой, когда он понес «туда» документы; пригрозили Римскому, когда тот хотел позвонить «туда». Значит, опасались тех, кто придет «оттуда».
И наконец, в финале при непосредственном уже лобовом столкновении Воланд и его компания отступили, хотя и без потерь («никто не оказался не только убит, но даже ранен»), но все же, «сжигая мосты», отступили. Вряд ли можно назвать простым совпадением время отъезда Воланда с моментом, когда силы безопасности были по-настоящему приведены в движение. Иначе чего ради «шайка Воланда» стала бы препятствовать тому, чтобы органы были вовремя информированы о событиях?
Безусловно, сила, приписанная в романе Булгакова этой структуре, громадная. Но распространяется ли эта сила (мифическая сила!) на все времена по формуле «так было, так будет»? На этот вопрос мы находим в романе, мне кажется, отрицательный ответ. Ибо эта сверхъестественная сила в то время в России была основана на тех нитях, которыми было пронизано общество. Они произрастали в конечном счете из четкой, почти религиозной идеологии, которую постреволюционное общество впитало в себя.
У Булгакова в эпилоге показано с большой долей иронии, как общество бросилось помогать вылавливать котов, Коровьевых, как оно стало приспосабливать события к собственному мировоззрению (читай: идеологии).
В Иудее — другое дело. Там угадывается связь тайной полиции с уголовными элементами, та связь, без которой, как мы знаем, невозможно было управлять, например, концлагерями. (Начальник концлагеря согласовывал свои действия с внутренним хозяином концлагеря — паханом. Только при этих условиях они совместно сохраняли порядок в лагере.) При такой структуре нетрудно было выполнить и полууголовное задание высшего руководства. Именно такое впечатление, как бы за кадром, оставляет операция Афрания. Только такая связь может в какой-то мере заменить силы госбезопасности, основанные на идеологии и революционном терроре. Возникает альтернатива: либо сила, основанная на поляризованном идеологией обществе предыдущей формации, либо, в противном случае,— на тайной связи полиции с пронизывающими общество уголовными структурами.
В заключение заметим, что современный обыватель, если обратить его внимание на роль госбезопасности в романе, потребует, подобно Семплеярову, ее немедленного и страстного солженицынского разоблачения. Но нет, не найдет он этого в романе, а получит, как Семплеяров, пример разоблачения его самого. Кем он сам был в это время? И как он или его родня вписывались в то запечатленное Булгаковым с такой иронией, жалостью и мягкостью общество?
Журнал «Известия Академии наук. Серия Литературы и языка» том 54, № 6 за 1995 г.
|
|
07.03.2007 17:01:14 |
Автор: Таня |
Иешуа убежден, что «перерезать волосок [жизни] … может лишь тот, кто подвесил» (Пилат, кстати, насмешливо отвечает на это: «Не знаю, кто подвесил твой язык, но подвешен он хорошо»). Греховность помыслов о смерти вытекает из того, что человек не вправе распоряжаться тем, что ему не принадлежит. Человек может быть свободным только в границах жизни, которую дает ему Творец, отказ от жизни – это отказ от исполнения долга. Это раскрывается в словах апостола Павла: «никто из нас не живет для себя, и никто не умирает для себя; а живем ли - для Господа живем; умираем ли - для Гос-пода умираем: и потому, живем ли или умираем,- всегда Господни» (Рим. 14, 7 - 8 ). Он же говорит о противоестественности самоубийства для христианина: «никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее, как и Господь Церковь, потому что мы члены тела Его, от плоти Его и от костей Его» (Еф. 5, 29-30).
Возможно, Мастер не достоин Света еще и потому, что не раз думал о самоубийстве. Он не убивает себя только из-за трусости – худшего из пороков, по мнению Иешуа.
|
|
03.03.2007 16:57:39 |
Автор: Таня |
Воланд отвечает на размышления Берлиоза, что человек «иногда внезапно смертен, вот в чем фокус!»
Для Воланда «перерезать волосок жизни» ничуть не сложнее, чем показать «фокус» в Варьете. И на Патриарших и в Варьете этот «фокус» - обезглавливание.
Реакция на него одинакова: «отчаянными женскими голосами завизжала вся улица» и «две с половиной тысячи человек в театре вскрикнули как один … послышались истерические крики женщин».
Вот только за Берлиоза некому было вступиться, как за Бенгальского – Маргарита смогла спасти только Фриду и Мастера.
|
|
26.02.2007 11:23:27 |
Автор: Таня |
Еще в "Одиссее" Гомера показан старый пес Аргус, признавший изменившегося Одиссея (остальные его не узнали). Это, вероятно, первый случай собачьей верности, описанный в литературе.
В "Мастере и Маргарите" Банга - единственный искренний и преданный друг Пилата.
Слова, которые говорит Воланд Мастеру о Банге: "... тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит", - вполне относятся и к другим героям романа.
В таком сравнении человеческих чувств с собачьими нет ничего унизительного, Иешуа говорит Пилату: "... я лично не вижу ничего дурного в этом звере [собаке], чтобы обижаться а это слово".
|
|
14.02.2007 10:03:02 |
Автор: Таня |
Получить экзамен автоматом приятно любому студенту. Тем более неожиданно. Агриппине Донцовой, учившейся на журфаке МГУ, это удалось:
"Однажды у нас приключился казус, после которого вся группа чуть не побила меня. Нам предстояло сдавать экзамен Кучборской. Студенты расселись за столами, ожидая преподавательницу.
Я же, накануне решив поэкспериментировать с цветом волос, купила краску, тщательно соблюдая инструкцию, развела ее, подождала полчаса, смыла и... О ужас! Увидела вместо легкой рыжины иссиня черные пряди. Продавщица перепутала упаковки, вместо «лесной орех» выдала мне «черный бархат». Поэтому я стала похожа на ворону. Смыть краску оказалось невозможно, и пришлось идти на испытание в образе цыганки Азы.
Кучборская, как всегда, вихрем влетела в аудиторию, побежала по проходу и замерла около меня.
— Господи! — воскликнула преподавательница, — вот так, на мой взгляд, должна выглядеть Маргарита. Роковая брюнетка, женщина, при виде которой Фауст потерял весь ум. Да, не блондинка, ни в коем случае! Только черноволосая, с голубыми глазами. Удивительно, прекрасно, волшебно, нет слов! Груня, я ставлю тебе пятерку, молодец, заслужила, можешь уходить. Остальных попрошу взять билеты.
В полном изумлении я выпала в коридор, мне никогда не удавалось ни до, ни после этого случая получить «отлично» за цвет волос. Но Кучборская была совершенно нестандартна.
Всем остальным в группе она поставила «два»! Причем, расписываясь в зачетках, вздыхала и повторяла:
— Нет, вы не Маргарита, вы пудель!
Сами понимаете, какое острое желание надавать мне тумаков испытали все мои сокурсники, им пришлось идти на переэкзаменовку."
А с вами что-то подобное происходило?
|
|
01.01.2007 14:07:57 |
Автор: Таня |
Погоня Бездомного за иностранным консультантом и путешествие Маргариты на Великий бал Сатаны во многом сходны:
•Боль в колене:
«Иван Николаевич грохнулся и разбил колено»;
«Наихудшие страдания ей причиняло правое колено, которое целовали. Оно распухло, кожа на нем посинела».
•Случайное проникновение в чужую квартиру:
Иван «взлетел на второй этаж», ему открыли;
Марго влетела в окно четвертого этажа.
•Уверенность действий:
«Иван Николаевич ничуть не растерялся в незнакомой обстановке»;
«Нагая и невидимая летунья сдерживала и уговаривала себя, руки ее тряслись от нетерпения».
•Бездомный первым делом устремился в ванну и Маргарита тоже, во время разгрома «в ванной страшно гудела вода».
Но вот «голая гражданка» и «нагая летунья» совсем не похожи.
•Лунный свет:
«Один лунный луч, просочившись сквозь пыльное, годами не вытираемое окно, скупо освещал тот угол, где в пыли и паутине висела забытая икона»;
«Маргарита поднялась в воздухе и через несколько секунд сквозь открытое окно входила в неосвещенную комнату, в которой серебрилась только узенькая дорожка от луны».
•Открытые окна:
«Все окна были открыты. В каждом из этих окон горел огонь под оранжевым абажуром, и из всех окон, из всех дверей, из всех подворотен, с крыш и чердаков, из подвалов и дворов вырывался хриплый рев полонеза из оперы "Евгений Онегин"»;
«Все окна были открыты, и всюду слышалась в окнах радиомузыка».
+
«Целые еще стекла распахивались, в них появлялись головы людей и тотчас же прятались, открытые же окна, наоборот, закрывались /…/ Скользнув к третьему этажу, Маргарита заглянула в крайнее окно, завешенное легонькой темной шторкой. В комнате горела слабенькая лампочка под колпачком».
•Встреча с ребенком:
«…открыла Ивану дверь какая-то девочка лет пяти и, ни о чем не справляясь у пришедшего, немедленно ушла куда-то»;
«В маленькой кровати с сеточными боками сидел мальчик лет четырех и испуганно прислушивался».
•Музыка:
«хриплый рев полонеза» - «совершенно обезумевший вальс».
•Поразительная скорость:
«Как ни был расстроен Иван, все же его поражала та сверхъестественная скорость, с которой происходила погоня»;
«Маргарита догадалась, что она летит с чудовищною скоростью».
•Арбатский переулок:
темный;
унылый, гадкий и скупо освещенный;
пустынный безотрадный;
омерзительный;
заплатанный, заштопанный, кривой и длинный;
узкий.
•Примусы:
«…на плите в полумраке стояло безмолвно около десятка потухших примусов»;
«Два примуса ревели на плите».
•Акцент на внимание прохожих:
«Опасения Ивана Николаевича полностью оправдались: прохожие обращали на него внимание и оборачивались. Вследствие этого он решил покинуть большие улицы и пробираться переулочками, где не так назойливы люди, где меньше шансов, что пристанут к босому человеку, изводя его расспросами о кальсонах, которые упорно не пожелали стать похожими на брюки»;
«…совершенно ясно стало уже в переулке, что прохожие летунью не видят. Никто не задирал головы, не кричал "Гляди, гляди!", не шарахался в сторону, не визжал и не падал в обморок, диким смехом не хохотал».
•Купание:
«Сняв с себя одежду, Иван поручил ее какому-то приятному бородачу, курящему самокрутку возле рваной белой толстовки и расшнурованных стоптанных ботинок. Помахав руками, чтобы остыть, Иван ласточкой кинулся в воду. Дух перехватило у него, до того была холодна вода, и мелькнула даже мысль, что не удастся, пожалуй, выскочить на поверхность»;
«Отбросив от себя щетку, она разбежалась и прыгнула в воду вниз головой. Легкое ее тело, как стрела, вонзилось в воду, и столб воды выбросило почти до самой луны. Вода оказалась теплой, как в бане, и, вынырнув из бездны, Маргарита вдоволь наплавалась в полном одиночестве ночью в этой реке».
+
«Дамы, смеясь, сбрасывали туфли, отдавали сумочки своим кавалерам или неграм, бегающим с простынями в руках, и с криком ласточкой бросались в бассейн. Пенные столбы взбрасывало вверх. Хрустальное дно бассейна горело нижним светом, пробивавшим толщу вина, и в нем видны были серебристые плавающие тела. Выскакивали из бассейна совершенно пьяными. Хохот звенел под колоннами и гремел, как в бане».
•Плохо освещенное большое помещение:
малюсенькая угольная лампочка под высоким потолком – коровьевская лампадка.
|
|
18.12.2006 13:03:06 |
Автор: Таня |
Большая антирелигиозная поэма, сочиненная Иваном Бездомным, вызывает ассоциации с "Мертвыми душами" в силу жанра и оксюморонности названия, которое цензура отказывалась пропускать, боясь вызвать нарекания в церковных кругах.
Отчество Бездомного совпадает с именем Гоголя, а если соединить имя первого с отчеством второго, то получится Иван Васильевич - возможно, скрытый намек на тему тирании и расплаты за прегрешения.
Впрочем, Бездомный, конечно, не преемник Гоголя. Недаром Коровьев говорит, что "сладкая жуть [опять оксюморон] подкатывает к сердцу, когда думаешь о том, что в этом доме [МАССОЛИТе]сейчас поспевает будущий автор ... "Мертвых душ".
*
"... в то время, когда Михаил Александрович рассказывал поэту о том, как ацтеки лепили ...
Вицлипуцли, в аллее показался первый человек".
___________________________________|
______________________________по Библии Адам / Воланд
Бог_______________Человек
| (глина)____________| (тесто)
человек_____________Бог
Это звено мотива искажения или "исправления" библейских истин.
*
Берлиоз говорит Бездомному, чтобы тот "описал нелепые слухи" вместо канонического жития Иисуса.
Но что если сам канон - "слух", путаница, которая "будет продолжаться очень долгое время"?
Рукопись ложная, малограмотная может подменить искреннюю, истинную не только в современности ("взвейтесь" да "развейтесь"), но и в Ершалаиме?
*
Литературную неудовлетворенность вызывает не только антирелигиозная поэма Ивана. Реплика Воланда Канту: "Вы, профессор, воля ваша, что-то нескладное придумали! Оно, может, и умно, но больно непонятно. Над вами потешаться будут" - напоминает потенциальный отзыв Алоизия Могарыча о труде мастера и, возможно, первых читателей (вернее, слушателей) о "Мастере и Маргарите".
|
|
01.12.2006 12:13:31 |
Автор: Таня |
А с каким нетерпением я ждала год назад начала показа этого сериала! Свои впечатления от увиденного я тогда записала так:
Spectacula volant, scripta manent
Что ж – предсмертное желание Булгакова, чтобы знали, вполне сбылось. Популярность его последнего романа колоссальна. Всё началось после первой публикации «МиМа» (произошедшей 38, а не 65 лет назад, как сейчас нередко можно услышать). Путь от потрепанной журнальной книжечки до высокобюджетного (по российским меркам) сериала пройден. Представлял ли автор ТАКУЮ известность своего детища?..
Слово «популярный» никогда не означало «качественный», но художественная ценность романа не вызывает нареканий; речь идёт лишь о первой доступной массовому зрителю экранизации. Она порождает, словно проказы воландовской свиты, «большое брожение умов».
Мы узнаём текст и не узнаём персонажей, хотим, чтобы «Соловки» не заменялись «лагерями» и укоряем Бортко в буквальной передаче текста. Мы считаем фильм скучным и каждый вечер ждём очередную серию… А вдруг?
Но сопереживание не приходит, скорее, недоумение… От вялой, именно сериальной, игры Ковальчук-Маргариты, от небрежно нарисованных (в сцене полёта, например) московских улочек, от натянутости пауз между репликами. От узнавания питерских мест: Молодёжного театра на Фонтанке – Варьете, квартиры-музея Кирова – дома Маргариты и т.п. От некошачьести Бегемота и вообще небулгаковости многих актёров.
Парадокс: поразительно смешные московские события «МиМа» в экранизации вышли плоско, а, на мой взгляд, нудноватая пьеса об Иване Васильевиче дала мою (да и многих) любимейшую комедию. Булгакова можно гениально экранизировать, «Собачье сердце» не намного более простой для этого материал.
Возможно, просто не время и роман, как было обещано, ещё принесет нам сюрпризы. А пока я рада сериалу хотя бы потому, что он подтолкнёт многих прочитать и перечитать сам текст.
P.S. (для нефилологов ) «Spectacula volant, scripta manent» перефразированное «Verba volant, scripta manent» – «сказанное исчезает, написанное остаётся» - прототип фразы «Рукописи не горят».
Spectacula - показанное или увиденное, от лат. spectaculum, i, N – зрелище.
А как вам сейчас, год спустя, этот сериал?
Мне так же...
|
|
30.11.2006 22:28:54 |
Автор: Таня |
Настроение первой главы сразу задается эпитетом «страшный» [майский вечер]. Во второй главе Каифа, «предвидя все муки, которые еще предстоят», думает: «О, какой страшный месяц нисан в этом году!». И через 1900-т лет он оказывается таким же.
*
Странности «страшного майского вечера» постоянно профанируются: продавщица «почему-то обиделась» на просьбу о нарзане; она обещает, что «пиво привезут к вечеру», хотя уже «час заката» (май, следовательно день долог); в воздухе пахнет парикмахерской, но не волосы, а голова целиком окажется отрезанной; напившись, «литераторы немедленно начали икать», при икоте говорят: «Свинья за углом вспоминает», а Берлиоз потом поспешит как раз «на угол» и т.п.
Еще забавная игра слов:
«- Ну, давайте, давайте, давайте!..
Абрикосовая дала…»
*
Запах парикмахерской, источаемый абрикосовой - символ неестественности и абсурда.
В сцене преображения Маргариты ее "парикмахерская завивка волос развилась", она оказалась "от природы кудрявая".
*
Тупая игла в сердце Берлиоза ассоциируется с иглой, на кончике которой кащеева смерть. Это деталь мотива неумолимой расплаты за грехи.
*
Берлиозу чудится Коровьев, Пилату - Тиберий. Оба видения связаны с мотивом кары.
*
Берлиоз объясняет Воланду: "В нашей стране атеизм никого не удивляет". Зато иностранец - "удивительный".
*
Любопытно тождество цветов одежды Берлиоза и Воланда. Берлиоз появляется на Патриарших, "одетый в летнюю серенькую пару", а Воланд "в дорогом сером костюме, в заграничных, в цвет костюма, туфлях", сером же берете.
После смерти Берлиоза мы видим Воланда, "одетого в черное и в черном берете" у Лиходеева.
В Варьете князь тьмы во фраке (естественно, черном) и "в черной полумаске".
Перед буфетчиком он предстает в черном белье и того же цвета востроносых туфлях.
На балу "Воланд оказался в какой-то черной хламиде".
Покидает Москву он в черном плаще.
А погибшего Берлиоза хотят сначала укрыть "наглухо до подбородка черным платком", но из-за кражи головы закрывают гроб черным покрывалом.
*
Перед смертью Берлиоза "вода в пруде почернела [дурной знак?], и легкая лодочка уже скользила по ней, и слышался плеск весла и смешки какой-то гражданки в лодочке".
Лета ----- Пруд
Харон ---- Гражданка
Забвение - "Да погиб, погиб... Но мы-то живы!"
*
То, что в Киеве у Берлиоза оказывается именно дядя, напоминает поговорку "в огороде бузина, а в Киеве дядька" - еще одно звено мотива нелепости, бессвязности и глупости.
*
У Коровьева усишки, "как куриные перья", а курица/петух в мифологии инфернальная птица.
Также эта портретная деталь, наряду с грязными белыми носками и треснувшим пенсне, создает комический образ бывшего регента.
Кстати, кроме Коровьева усы носит только Бегемот, они у него отчаянные, кавалерийские.
*
Пенсне Коровьева, "в котором одного стекла вовсе не было, а другое треснуло" - пародия на очки, носимые ради показной важности и учености. Берлиоз носит "сверхъестественных размеров очки в черной роговой оправе", Римский тоже. В Грибоедове "чье-то ласковое мясистое лицо, бритое и упитанное, в роговых очках, появилось перед Иваном".
*
После смерти Берлиоза дворники "засыпали песком кровавые лужи", а Бездомный "укусил себя за руку до крови". Что это - искупление вины?
|
|
Сообщения 14 - 23 из 23
Начало | Пред. | 1 2 | След. | Конец |
|