|
27.05.2008 12:04:34 |
Стеша Ежова |
Брянск спрятался от нас, убежал, скрылся в перелесках, вытянулся вдоль шоссе, временами выглядывая, подглядывая, следя за нами. Здание вокзала было обманкой, игрушечным бастионом, маскировочным фортом — не эту крепость мы хотели взять, не здесь искали пищу для жадных глаз, повод для жадных бесед. Город не встречал нас, не принимал в объятья, не спешил откровенничать, раскрываться, заботиться, окружать уютом. Город прятался, проверял «на вшивость», уводил подальше от сокровенных своих мест. Мы не понимали, скачет ли он птичкой, отвлекающей чужаков от гнезда, заманивает ли лешим в дебри или, как молчаливый опытный проводник, бережет от растраты на мелочи наш интерес — для главного, самого нужного и важного...
И улицы, проспекты, площади центра не раскрывали нам ладошки — они словно указывали, направляли. Вытягивали стрелами обелиски, памятники, лестницы с бесконечными маршами, тополя под самое небо. Достопримечательности компактно и скромно притулились на обочинах, перемежаясь со столбиками, столбиками, столбиками, на каждом — колесо, покрышка, шина... Господи...
Брянский краеведческий музей появился финалом — не помпезным, но неумолимым, строгим и требовательным. И внутри город вдруг зазвучал крещендо: чучела зверей, находки археологов, утюги, веретёна, патефоны, фотографии старинные с торжественными лицами, фотографии поновее с воодушевленными лицами, каски советские, каски немецкие, немецкая форма, флаги со свастикой, чернильные строки фронтовых писем, печатные строки... Дальше музыкальная фраза смутилась, смялась, к ней поползли робкие и неуверенные звуки — посторонние, но какие-то верные и правильные... Чьи-то вырванные пальцы (Вырванные. Пальцы), вырезанные на спинах звезды, полицаи из местных, изнасилованные девочки, убитые дети, избитые женщины, жалкие и забитые мужчины... Под плач, крики и стрельбу выплыл в голове Воннегут: «...и химические элементы узнали, что люди вторят с детьми, они не захотели выяснять, что они делают со взрослыми...». Одно желание — стать пылью, невидимой соринкой на старом паркете, забиться в щель между досками — туда, где не достанет стыд, смятение, страх перед стыдом, тошнота от смятения... Вылететь пулей отсюда, на улицу, выбежать в высокие двери — а куда??? В огромный город, в столицу, где недавно помпезно отгремели поздравления всевозможных глав, где пафосны праздничные телеканалы, и салюты бесстыже яркие — таким теперь, сейчас, здесь, отсюда выглядит мегаполис, громко несущий звание Героя, овеваемый знаменем Победы, широченным полотнищем, тяжелым флагштоком которому, гранитным пьедесталом которому — вся громадная страна...
Фотографии и отчеты о последствиях чернобыльской аварии вхолостую выстрелят в спину, пока мы несемся обратно, к вокзалу, со взломанными ребрами и раскрытыми сердцам, вбирая в себя - навсегда, с любовью, грустью и нежностью — наивный и еще детский изгиб Десны, трогательные деревянные скульптуры, ненавязчивую просинь в майском небе, восторженный исход Дня Пограничника, белоснежно-возвышенный монумент в парке... И памятник жертвам той самой аварии — маленький земной шар с трещиной.
|
|
|